Раньше считала себя очень сочуствующей и доброй девочкой. В магазине или банке всегда помогала пожилым людям. Как-то в бане сама предложила помочь одеться бабушке (она еле двигалась). Ее вещи были несвежими, сама плохо вымыта, но я сделала все что могла. А тут лежу в терапевтическом отделении и одни старики. Именно старики — они кряхтят, жалуются, громко чавкают и то ли с осуждением то ли с завистью смотрят вслед. Есть и нормальные бабушки и дедушки, но их как-то не видно. Разве что по телефону как начнут трещать, как из грамофона. Но я спряталась в свой маленький мирок и научилась не замечать этого (хожу с каменным лицом). Тут улыбнись кому, начнут распрашивать, кто, откуда — какие-то энергетические вампиры. А я не хочу чтобы нарушалось мое личное пространство. Я часто звоню домой, там муж с малышами и жду вечера, чтобы скорее их увидеть. В палате я или сплю, или читаю или в Интернете (и никто не дергает — мечта идиота).
И все-таки мое личное пространство потревожили. В палату принесли полуживую бабушку. Она натощак и пешком поперлась (по-другому не скажешь) в осеннем пальто в церковь, а на улице метель. Ее рвало, она стонала. Это было в тихий час. Мне было стыдно, но я отвернулась, чтобы этого не видеть. Вокруг нее были мед. сестры. Но я все слышала и моя фантазия нарисовала такое. Сегодня она отошла и согрелась, ей сделали четыре капельницы и теперь ее надо садить на судно. Я даже не собираюсь заниматься внутренней борьбой, чтобы помогать ей в этом. Да. Я брезгую и думаю многие меня поймут. тем более ее надо поднимать и она значительно меня тяжелее. Я бегала на пост, когда заканчивались капельницы и искала санитарку насчет судна, но ее где-то не было. Я понимала, что если зайду в палату, придется помогать самой, потому что бабушка очень звала. И чтобы уйти от ответственности, просто осталась стоять в коридоре, как бы ожидая помощи. Если бы это была моя бабушка — другое дело. Оказывается, сочувствия во мне меньше чем я думала. Когда вторая бабушка заводит со мной разговор, я практически не поддерживаю беседу, она может стать за спиной и всматриваться в монитор, а я не замечаю. У нее нет детей и внуков и ее забрали родственники из деревни к себе, она чувствует себя ненужной и ей не хватает общения. Но я не хочу быть ее жилеткой и украшать ее пребывание здесь. У меня дома любимый муж и детки-конфетки, мне надо отлежать здесь 10-14 дней и побыстрее вернуться к ним — этим заняты все мои мысли. Была очень милая бабушка, в которую я влюбилась, но ее уже выписали. Я приношу им в палату обед и открываю по требованию дверь — это делать мне приятно. Но пускать их к себе в голову я не хочу. Они меня не злят, скорее немного раздражают. Даже можно сказать, пугают. Я всегда боялась таких экстренных ситуаций с другими людьми. В какой-то ступор вхожу, а тут это видишь постоянно.