Mamochki.by

Воробышек, или Как девочка-изгой обрела семью

Цикл историй усыновления – это невероятная коллекция судеб, собранная одной женщиной в течении всей жизни. Большинство историй – рассказы ее коллег, несколько из жизни родственников или знакомых автора.
 

 

Я никогда не думала о приемном ребенке. Не то, чтобы я была против…   просто как-то не приходилось с этим сталкиваться.

Началась моя история с отъезда дочери из страны.

Я растила дочку одна. С ее отцом мы развелись давным-давно, и семейная жизнь, и особенно развод, оставили на моей душе такие раны, что не было сил даже думать в ту же сторону снова.

Дочка росла, росли ее потребности, я все больше работала, чтобы она ни в чем не нуждалась. К окончанию ее платной учебы свободного от работы времени у меня уже практически не было. Я притаскивалась домой, как та лошадь из анекдота, которую из-под купола роняли, и ни на что больше не было сил, кроме как доползти до подушки.

И вдруг – неожиданно – все остановилось. Сначала дочка, наконец, получила диплом и сразу вышла замуж за своего однокурсника, с которым они встречались два последних курса. Потом они выиграли грин-кард – и уехали.

А потом случилось несчастье – владелец фирмы, в которой я проработала со дня ее образования больше 10 лет, неожиданно, совсем нестарым, умер от сердечного приступа. Долго объяснять  почему, но этот бизнес держался на своем создателе настолько, что перестал существовать с его смертью.

 

Я оказалась без работы и с опытом, который едва ли можно было много где применить. Во всяком случае, я новой работы такого же уровня и наполнения не нашла.

Жить как-то было нужно. И друзья помогли мне устроиться временно, на лето, в оздоровительный детский лагерь. Уборщицей. Рядом с лагерем был детский санаторий. Оглядевшись, я перешла на работу туда – и осталась там жить и работать, а городскую квартиру сдала.

Дочка к этому времени уже год как жила в Америке.

Этот заезд был таким же, как и два предыдущих. Но я почувствовала, что для меня что-то изменится. Я вдруг так захотела выглядеть получше!  Впервые после похорон. Я взяла выходной, от которого, когда можно было, отказывалась. И поехала в ближайший поселок городского типа искать парикмахерскую.

Помню этот день: настроение у меня было – как в детстве, когда ждешь от жизни чудес, подарков и радости. Впервые за несколько последних лет я зашла в кафе, села за столик, и, в ожидании заказа, смотрела в окно.

Перед окном птицы устроили битву за кусок булочки. И, как водится, кому-то посильнее и повертлявее досталось все – а птичка-неудачница прыгала за спинами этих первых, пыталась и с одной стороны зайти, и с другой – и все равно осталась ни с чем.  

Жалость к птичке не испортила мне настроения. Я просто пообещала себе взять для нее хлеба и, если она будет поблизости, покормить.

В санаторий привезли целую группу детдомовских детей. Человек десять. Я вышла на работу на следующее утро – и узнала эту новость от постовой медсестры еще до того, как увидела их.

 

А потом я замывала и сушила матрасы, меняла белье и слушала разговоры детдомовских девочек:

– Чья майка?

– Домашней. Одевай, чуть что – скажем, она ей не идет.

– Ну как, нормально?

– Лучше, чем на ней.

Я попыталась вмешаться и защитить собственность отсутствующей  “домашней”.  Девочки переглянулись, кто засмеялся, кто презрительно на меня посмотрел, одна сказала “Ну, ващще уборщица оборзела”.

Убирая во время тихого часа игровую я, наконец, увидела эту самую “домашнюю”: у девочки было косоглазие, вся она была такая сжавшаяся, сутуленькая и производила впечатление забитого и отверженного ребенка. С первой минуты я назвала ее Воробышек.

Наблюдая за ней со стороны, я все больше с грустью убеждалась, что она именно такая, как та птичка перед окном в кафе – прыгает за спинами сильных, пытается урвать крошку – но ничего не получается, и, понурившись, бредет обреченно в сторонку и перестает даже пытаться…

В воскресенье к детдомовским девочкам приехали какие-то знакомые им студенты. Надо было видеть, как изменилось их поведение. Из наглых, хамоватых, распущенных и ленивых “оберток” выглянули настоящие дети – счастливые, ласковые, стеснительные  – и очень симпатичные.  И только отношение их к Воробышку не улучшилось. Они просто не замечали ее, пока у них были гости. Зато когда уехали, я услышала:

– Давай сюда, что тебе привезли.

И – жалкая картина! – девочка с радостной улыбкой потащила на стол пакетик, в котором, судя по внешнему виду, было совсем немножко чего-то.

Мне не было видно, что происходило дальше. Я мыла коридор – и видела начало сцены в приоткрытую дверь. Но сразу после того, как девочка-Воробышек побежала к столу, дверь закрылась.

Секунду спустя из палаты раздался громкий хохот, и Воробышек, с расширенными косенькими своими глазками, страдальчески искривленным ртом и уже сбегающими по щекам слезами, выскочила в коридор.

 

Я чуть успела приставить швабру к стене, догнала ее, схватила за сутулые, сжавшиеся еще больше обычного плечики – и втолкнула в дверь так вовремя оказавшейся рядом моей же “каптерки” – чулана без окон для хранения хозинвентаря:

– Не плачь, мы сейчас что-нибудь придумаем!

Она зажала руками – обеими, одна на другую – свой рот. Из глаз текли одна за другой огромные человеческие горести, а зажатый рот не мог издавать звуков – и только тонкая шейка выдавала, как воробьиное горлышко судорожно проглатывает одну за другой свои обиды.

Я даже не помню тот момент, когда она оказалась прижатой ко мне моими же руками. Помню, что ощутила в этот момент необъяснимое для себя родство с этой чужой девочкой. И острое желание сделать ее счастливой.

*****

Моя младшая дочь называлась “домашней” потому, что у нее был старенький дедушка, который не только навещал ее в детском доме, но и забирал на выходные, когда был помоложе и поздоровее. Теперь она навещает его сама. Каждый раз, когда нам удается выбраться в город ее детства из Москвы, где мы сейчас живем.

Все то время, что я работала в санатории, меня искал бывший российский конкурент моей бывшей фирмы. С предложением мне той же должности, что у меня была.

Я приехала оформлять наши с дочкой отношения туда, где у меня было жилье. И увидела пачку извещений о разного рода корреспонденции из Москвы.

Спустя два месяца мы уже жили в российской столице.

Косоглазия больше нет – дочку удачно прооперировали в Морозовской больнице.

Заберу сейчас от репетитора по английскому – и пойдем, получим ей посылочку от сестрички, снова, наверно, целый гардероб.
 

Уважаемые читатели! Вам приходилось общаться с детьми из детского дома? Как вы к ним относитесь? Вы бы смогли усыновить (удочерить) взрослого ребенка? Ждем ваши комментарии!